>> Спальня Анри на втором этаже

В ушах ещё какое то время стоял неестественный смех Демореста…
Даже не собирался вас учить…
Будучи на кухне, Ральф открыл ларь с мясом, прихватил несколько сочных кусков и не заворачивая потащил к себе в комнату, плевать было на то, что от них могут остаться следы на полу, или на одежде. Он вернулся в свою комнату, прислушавшись. В доме было тихо, все спали. Даже сам «великий и ужасный». Ральф протащил мясо в ванную, достал из под неё таз, сложил туда мясо и задвинул обратно. Хоть обратное превращение почему то давалось легче, сейчас он решил не будить весь дом и в частности инквизитора хрипом и воем, а потому неспешно стал раздеваться, оставляя одежду прямо на полу. Наплевать ему было абсолютно на все, первым делом он снял. Вернее скинул сапоги, отправляя их движением ноги в самый дальний угол. Когда ступни коснулись пола, оборотень как то даже радостно вздохнул, камзол был отправлен в другой угол, вслед за ним практически не расстегнутая, а содранная рубашка  и кожаный жилет. Единственное, что повесил на стул рядом с горой подушек Ральф, был ремень. Сам он остался в штанах. На тот случай если хозяину среди ночи приспичит позвать его к себе, для того чтобы отчитать ну или ещё за чем-нибудь. Оборотень подошел к окну и высунулся наружу, почти наполовину, повернувшись в сторону спальни Анри. Ставни его окон были плотно закрыты, на что де Рей только пожал плечами…
- Главное мсье Анри не задохнитесь…
Сказал он вслух, но тихо, и ветер в парке тут же унес его слова. Он запрыгнул на подоконник и прислонился спиной к раме, уставившись в вечернее, уже покрытое звездами, небо. И надолго замер. Ральф даже мог уснуть в таком положении, не боясь свалиться во сне вниз и свернуть себе шею. Пока летит - проснется, но в ближайшее будущее вход в хозяйские покои только через дверь.
Пожалуй, придется пару дней провести в человеческом обличье, если конечно мне дадут это сделать…
Ральф машинально почесал за ухом, тем самым, которое так «ласково» чесал с утра хозяин… Луны не было и в помине, чему оборотень откровенно радовался. Налюбовавшись красотами ночи, волк все же решил устроить свое бренное тело, так как велят человеческие обычаи, ну или почти так. Он снова прошлепал босыми ногами до свалки подушек, лег потянувшись и закрыл глаза. Нет, сразу спать оборотень и не собирался, Ральф слушал тишину дома, словно пытаясь тренировать себя, различать все шепотки, будучи даже в человеческом обличии. Ещё он думал о секретаре инквизитора, если тот был приглашен в гости, не хватит ли у него ума вернуться посреди ночи. Валяясь на подушках, Ральф выводил по полу пальцем замысловатые узоры, все ещё пытаясь найти причину сегодняшнего ужина. Мало того возникла отчаянная идея стащить ключ у Демореста, выпотрошить весь его ящик, и вылить все его зелья хотя бы в те розы, что росли у беседки. Первой проблемой было то, что ключ от замка был серебряный, а значит нужно искать перчатки… Второй и очень большой проблемой то, как его за это накажут…

Каминная на первом этаже

В комнате все ещё было темно, задернуты шторы, хотя у самого края и пробивался едва заметный солнечный свет. И было очень тихо, даже в парке, едва слышно было, как шелестит трава и листва на деревьях. Может быть вот вот грянет гром? Ральф вошел, держа бутылку в руке, прикрыл за собой дверь, и минутой позже запер её, а ещё спустя некоторое время припер её тем самым единственным стулом, что был в комнате. Конечно, у Демореста были ключи, поэтому стул должен был помочь выиграть дополнительное время на открытие двери. С той или с другой стороны. Кто знает, как состав сможет повлиять на поведение. Случайных человеческих жертв Ральфу не хотелось. Не был он извергом, чтобы просто так уничтожать чужие жизни ради своей, для развлечения. Если только шкуру спасал. Поэтому дверь он заблокировал прочно, на тот случай если взбеситься и решит покромсать на части все движущееся в этом доме и не только движущееся. Он распахнул штору, и сел на подоконник, свесив ноги на улице, разглядывая посеревшие от тени туч аллеи в парке. Он слышал, как инквизитор ходил по комнате, как вышел из душа, как снова открыл окно. Словно очередной раз приглашая Ральфа зайти не через дверь, а как тот любил через окно. Лишний раз оставить следы грязных волчьих лап на мягком персидском ковре, получить очередной нагоняй и почувствовать себя той, самой вонючей псиной… Ральф разглядывал носки своих сапог, камзол с оторванными пуговицами давно покоился на полу, как и новая рубашка, с воротником стойкой, белоснежная, чистая, которая была обнаружены на стуле, при возвращении в комнату. Хотел бы Ральф похвалить кого - то за наблюдательность, на это раз без кружев, ненужных завязок. Просто и строго. Оборотень надеялся, что этот раз не будет последним. Вообще он и сам точно не понимал, какую цель преследует сейчас. Сидел и всматривался вдаль своими голубыми как самое высокое и чистое небо. Такое бывает наверное только зимой. Глубокое и холодное.
Глаза льдинки, сердце камень, и душа чернее самой темной тьмы…
Волк усмехнулся. Наверное, это был первый раз, с тех пор, как он попал в лапы инквизиции, когда он подумал, а почему именно таким был хозяин поместья мсье Анри? Так же как никто не хотел и не пытался понять в свое время Ральф, оборотень не хотел и не пытался понять инквизитора. Только делал все исподтишка, на вред. Наблюдая гнев. А зачем? Мысли роем носились в голове, выстраивая варианты возможности, распадаясь, снова перекраивали ситуации, и снова находили новые возможности и решения, снова и снова отбрасывая, и находя новые. Оборотень понял, что сейчас ответа он точно не найдет. Может быть потому что, ему не все было известно, ясно и понятно…
С цепями на сердце, с очками в кармане…
Мужчина слез с окна, отдернул штору, чтобы пусть и тусклый свет лился в комнату, и прикрыл оконный проем решеткой. Она была приделана в комнате ещё в самый первый месяц его пребывания в поместье, потому как в момент полнолуния, обращения Ральфа были практическими бесконтрольными, и это тоже была его просьба. По крайней мере, первые часы обращения быть запертым, для все той же общей безопасности, ведь он мог и сбежать через окно, а затем и одичать вовсе. И вовсе забыть, что он человек…. Ральф поднял бутылку, и поднес её к свету, рассматривая жидкость на просвет. Темнее и гуще чем вино, светлее и не такая вязкая как кровь. До того, как Ральф добавил туда яд, её можно было назвать «живой водой», теперь же в полной мере она была «водой мертвой». Мало того, судя по составу, яд там уже был, но не в таком сильном количестве. Хотя надеяться на то, что яд, содержащийся в вине до этого и попавший туда после, нейтрализуют друг друга, было бы просто глупо. В этом случае, клин, другим клином точно не вышибешь… Сопутствующих обычным пыткам вокруг не было. Ни холодных стен и решеток камер, ни плача, смотрящего сквозь прорези в колпаке, ни тех стонал от боли, ни предсмертных криков, ни тех кого вели на допрос или с него. Не было и так же Демореста, который ни раз говорил, ешь или пей или насильно засовывал в глотку. Не было пищи, которая вдруг нечаянно была отравленной. Была только бутылка с вином да новым неиспытанным составом яда. До сего момента все казалось веселой штукой, мол подумаешь ерунда какая. Ну, выпьет оборотень отраву, ну покорячиться пару часов, помается тошнотой, а то и рвотой, ну а потом все само собой пройдет вместе с жаром и ломотой костей. Но так казалось до этого момента, пока Ральф, словно шестым чувством не ощутил, что в руках держит свою смерть. Нет умирать он не хотел, но и пробовать это пойло на себе потом позже тоже. Это нужно было сделать сейчас. Волк взболтал жидкость в бутылке и ещё раз принюхался. Сейчас ему показалось, что жидкость пахнет ежевикой, тонко неуловимо, едва слышно…
Смерть со вкусом ежевики, да?
Оборотень пару раз прошелся по комнате, приоткрыл дверь в ванную, на тот случай, если его все - таки будет тошнить. Остановился у окна и отсалютовал бутылкой на улицу:
- Твоё здоровье Анри
Ральф улыбнулся, и принялся пить, спокойно глотая, на вкус более ничем ни примечательную жидкость. И на удивление выпил все содержимое бутылки, яд ещё не проявлял никаких симптомов, поэтому оборотень смог допить все до конца. Он даже успел выкинуть бутылку сквозь прутья решетки на улицу, прислушавшись к тому, как она с глухим ударом об землю упала в траву. Волк прислушивался к собственным ощущениям. Сначала жидкость теплом начала разливаться по всему телу, так же как и нега. И он с улыбкой ждал, когда он раствориться в кончиках пальцев рук и ног. Но тепло остановилось, где - то посередине, а потом устремилось в обратную сторону, при этом жжение начало нарастать сначала в брюшной области, а потом переместилось выше внутрь грудной клетки. А конечности словно получили мощный удар. Пресловутая нега превратилась в отвратительного рода покалывания по всему телу, а Ральфа передернуло, с такой силой, что он еле успел опереться на стену.
- Началось…
Голос показался оборотню неестественным, дернуло снова, и Ральф ударился плечом в стену, ноги подкосились и стали ватными, оборотень с удивлением наблюдал за «кажущейся непослушностью» своего организма. Он настойчиво приказывал ногам твердо стоять, и даже казалось, их чувствовал так же, как и прежде. Но они слушать отказывались. В конечном итоге оборотень опустился на колени, рядом все с той же стеной. Его потряхивало, передергивало, словно какой то кукловод привязал к рукам и ногам невидимые нити, но дергает за них беспорядочно, словно издеваясь. Поэтому заставить свои конечности двигаться как подобает, Ральф мог теперь с трудом. Каждая встряска казалась все более сильной и неестественной. Словно мозг сошел с ум, и посылает организму беспорядочный набор сигналов к движению. С тем казалось, дышать стало труднее, легкие словно жгло изнутри, и снаружи сдавило стальным обручем, который ко всему прочему ещё и стягивался сильнее. Оборотень, собрав все силы, на четвереньках пополз к ванной комнате, с каждым миллиметром движения ощущая, что теряет контроль над телом все больше. Сейчас оно жило своей жизнью, кроме шуток, на момент показалось забавным, быть запертым в плен собственного тела. Если бы не отвратительное ощущение жжения в груди. Но Ральф не любил играть в игры, поэтому такое состояние быстро показалось ему неприемлемым, и возможно даже опасным. Единственным способом избавиться от этого так или иначе, оборотень посчитал обращение в звериную форму, чтобы увеличить регенерацию тела, крови, и по крайне мере нейтрализовать большую часть яда скопившегося в организме. Дышал он тяжелее чем обычно, но пока ещё дышал, в ту же секунду поместье должен был разорвать дикий человеческий крик, постепенно превратившийся в звериный вой, но он застрял в глотке Ральфа с достаточно громким хрипом, но не похожим на обычное рычание. Оборотень начал задыхаться. Тело проходило первую стадию обращения. На некоторое время был слышен привычный хруст костей, перестраивающегося скелета. Кожа из смуглой стала серой, череп вытянулся, нос исчез оставив на на лице два носовых отверстия, пальцы на ногах и руках вытянулись вместе с когтями, спина изогнулась в зверином изгибе, последним изменился цвет глаз с лазурного на желтый и форма зрачка. На этом превращение закончилось. Ровно по середине, а Ральф при этом никак не мог исправить положение ситуации ни в ту ни в другую строну. Мускулатура, кости, тело перестало слушаться. Совсем. Через некоторое время оборотень заметил, что смотрит сам на себя в начищенную до блеска стальную поверхность, служившей ему зеркалом. Из его недр на де Рея смотрело самое отвратительное чудовище, которое он когда либо видел в жизни. Уже не человек, но ещё не волк. Может в тот  момент он понял тот страх родителей который они испытали наблюдая за его превращением, понял почему инквизитор предпочитал не смотреть на обращение, почему другие отводят глаза… Хотелось отчаянно выть и по человечески плакать. Но оборотень не мог ни того, ни другого. Сердце глухо билось в груди, все чаще, словно сошло с ума вместе с телом, а горло зашлось судорогой от нехватки воздуха и мужчина начал надрывно кашлять, с трудом ползая по полу в ванной. Что самое страшное, боли он не чувствовал, как будто кто - то вычеркнул данную способность из возможностей нечеловеческого тела. Какое то время чувства обострились ещё сильнее, но в голову вместо разборчивых звуков ворвался огромный шквал потоков голосов, из которых Ральф отчетливо различил «Ненавижу, ненавижу Демореста» а сам подумал, о том что инквизитора стоит пожалеть. Дальше организм нова получил удар, от которого оборотень завалился на бок, кашель продолжал разрывать глотку, до тех пор пока волк не заметил на полу кроваво красные пятна и с большим трудом чувствовал как теплые струйки потекли из «носа», и железный вкус крови, с тем самым жжение увеличилось, Ральф был готов выдрать легкие из своей груди, и ему даже удалось расцарапать себе грудь, за тем он смог только кашлять, да тех пор, пока не потерял способность вдыхать и выдыхать воздух. Теперь кровь вытекала изо рта и носовых отверстий от каждого удара сердца, которые становились все медленнее… Состояние тела было похоже на комнату, в которой постепенно одну за другой гасят свечи  и становиться все темнее, так и Ральфу казалось что все органы постепенно перестают работать и словно исчезают из его организма, мышцы окаменели, совсем так, как бывает при трупном окоченении. Отключилось все, не было вкуса крови, не стало запахов, ни ощущения холодного пола и теплой кожи,  после взрыва голосов в голове, Ральф перестал слышать, а через несколько секунд потерял возможность видеть. Его словно погрузили в густую тьму. Со стороны он был похож на искореженную каменную статую, сделанную каким то скульптором неудачником, с раскрытым ртом, словно пытаясь кого то звать и открытыми глазами в которых читалось неудоумение, пока не сузился зрачок, став тонкой вертикалью. Перед тем как полностью отключиться от реальности, в голове пронеслась мысль: «Это все?». Дальше он стал камнем, в котором ещё теплилась жизнь разума, но её хватило бы немногим больше чем на пару минут…

На что похожа смерть, в это раз похоже оборотню так и не удалось узнать. Его глубокое погружение во тьму, закончилось, и весьма резко. Как будто из этой самой темноты, кто-то сильным пинком отправил его обратно: «Вали мол, не пришло ещё твое время» а на последок, кажется, предложили больше не валять дурака. Хотя затем Ральф был готов поклясться, что видел туннель, в конце которого брезжит свет. Потом словно разорвало легкие чистым воздухом и тяжелым сипящим хрипом оборотень мог наконец вздохнуть. Хватая губами воздух, сначала неровно, словно задыхаясь от возможности дышать или гася жажду, только не водой, а воздухом. Дыхание было тяжелым и сиплым, как во время тяжелой простуды, когда все время закладывает нос. Он ещё не видел, не слышал и не ощущал. Хотя уже мог дышать… Выдохи были судорожными, нервными, похожими на выдохи человека который долго долго плакал, а теперь пытается восстановить дыхание и привести мысли в порядок. Так было и с волком. Он пытался понять, что происходит. Все-таки умер он, или ещё нет. Он попробовал пошевелиться, само собой тело в таком желании ему отказало. Затем взгляд сфокусировался, ещё мутный непонимающий, но уже не волчий зрачок в желтой радужке созерцали комнату, а человеческие голубые глаза с расширенными зрачками пялились в потолок…
Где я? Где?
Как ни пытался осмотреться Ральф или повернуть голову, видеть он мог только то, что показывали глаза при таком обзоре. А собственно потолок, вернее смутные его очертания в сумерках. И ещё было больно смотреть. Было темно, но глаза никак не могли привыкнуть к этой темноте. Он попытался закрыть глаза, с трудом, но получилось. Снова судорожно вздохнул. Подумал что ослеп. Попробовал открыть глаза ещё и различил два заметный блик света на багровом потолке. Кажется, даже обрадовался. Он слушал себя изнутри. Грудь теперь не жгло, сердце не пыталось выскочить сквозь ребра. А вот ощущений не было. Затем в голову пришел шум с таким звуком, будто кто-то открыл шампанское. Хотя и с этим оборотень готов был спорить, но услышал шум воды на улице. Шел дождь, он был очень шумный, но оборотень слышал его с трудом, кроме дождя он не слышал ничего и никого. Хотя гул постепенно нарастал, теперь уже привычно, но не так четко разливаясь в ушах. Добавлялись новые звуки, удары капель об листву, траву, землю, ветер, шаги. Чье то тихое беспокойное дыхание совсем рядом.
Кто здесь?
Ральф снова попытался пошевелиться, но безрезультатно, хотя кончики пальцев на руке, дернулись. Оборотень попытался ещё, но кроме ещё одного легкого движения пальцами ничего не добился. Похоже было на то, что тело ему дали заново, а как пользоваться не научили, как и не дали энергии, чтобы учиться. Де Рей промычал что-то невнятное. Ему так хотелось посмотреть, кто же рядом, и что этому кому-то нужно. Дальше были запахи, неопознанные, среди которых явно перебивал все остальные запах собственной крови. Вскоре и последовал вкус, который отозвался железным вкусом крови в глотке и отвратительной горечью, что оборотень даже судорожно кашлянул, пытаясь поморщился, но оставаясь все с тем же выражением безразличия на лице. Лицевые мышцы тоже не слушались. Так Ральф пытался осознать окружающий мир, не меньше чем час. Все это время он слышал дождь и пытался заставить свое тело себя слушаться. Чувствовал холодный пол, чье то тепло с дыханием рядом, чью то руку у себя в волосах.
Дети?..
Затем примешался знакомый запах человеческого тела, пальцы на руках и ногах судорожно подергивались, с чудовищной силой оборотень заставил повернуть свое голову с источнику дыхания, поднять глаза и даже успеть нахмуриться…
Деморест!
Глаза распахнулись с неподдельным даже детским удивлением, губы шевелились пытаясь что то сказать, на это раз ничего язвительно, что на удивление… Пожалуй это было похоже на «Прости, я чудовище» без всяких там вы и мсье… Но изо рта вылетало только:
- П… П… я… у…. я… П…
Возможность говорить, как и двигаться Ральф все ещё не обрел…
Но зачем…
Дальше последовало очередное мычание, покалывание в пальцах, по всему телу, и как всегда безрезультатная попытка движения. Теперь ему было стыдно, в таком положении он мог оказаться только на коленях инквизитора, чего в жизни никогда не было, и вряд ли могло произойти. Безвольная кукла оборотень Ральф валялся на руках у Анри, и ничего не мог с этим поделать. С таким же трудом он отвернулся, он готов был смотреть куда угодно только не в его глаза, и казалось даже не радовался что снова мог видеть слышать чувствовать. Только не инквизитора настолько близко, который сейчас по меньшей мере успокаивающе гладит его как раненную собаку, которую впоследствии несомненно выходит и поставит на ноги…
Дурак… Глупый дурак. Глупый самовлюбленный дурак. Какой же ты смелый и сильный волк, из за какого то яда, лежишь сейчас как ребенок у него на руках. А разве хотел? Ну? Чего ты хотел? Добился? Посмотри на него, в глазах ни капли гнева, а только жалость, волнение.
Оборотень закрыл глаза и снова свел брови…
Я не хотел…
А тело отчаянно не слушалось, или не хотело слушаться, Ральф даже не ощущал в себе сил для обращения. Что-то похожее было с ним в инквизиции, он безмолвно провалялся до полнолуния, когда сила оборотня была необратимой  и бесконтрольной. Тогда Ральф смог восстановиться, и слава богам, что в те дни его никто не трогал, и он безвольной тряпкой валялся в камере. Сейчас оборотень, по меньшей мере хотел плакать, ведь кроме шуток, сейчас он был обязан Деморесту своей жизнью, даже гораздо больше чем с тех времен, когда тот вытащил его из инквизиции…

В конечном итоге, пролежав ещё минут пятнадцать, оборотень начал ощущать ноги, ватные. Совсем не свои. Было дико. Мало того так скоро оправиться от яда, пусть даже и хозяин постарался его нейтрализовать, было бы чудом. Когда влажное полотенце коснулось лба, Ральф снова открыл глаза, смотря с непониманием на инквизитора. А тот с упоением, с заботой, с нежностью? Вытирал его лицо, убирал кровь, не убежав и не бросив с того момента, как оборотень «открыл глаза». Было холодно, очень. Ну, чтобы поежиться и сжаться, собирая тепло все так же не было сил. На предложение моргнуть, чтобы подняться с помощью он пока не реагировал. Он боялся, что даже с помощью Анри не сможет этого сделать, начиная уже злиться на собственную дурость и неподатливое тело. Инквизитор задался явным намерением не только смыть кровь с лица, но и вымыть Ральфа целиком, хотя как он будет это делать, волк даже не мог себе представить. В тот момент почему обостренный, как ни странно слух, уловил шаги по меньшей мере трех человек и шепот: «Убил. Точно точно. Теперь убил. Все ни сегодня завтра похороны. Слышишь тишина мертвая». В это время инквизитор вышел из ванны, оставив Ральфа одного. Попросил слугу принести ему какую то бутылку. В тот момент оборотень, каким то чудом поднял руку и зацепился за край ванны, желая подняться во чтобы то ни стало. И поднявшись на пару сантиметров, упал плашмя на пол. На этот раз было больно, а слух донес новые подробности разговоров, уже с кухни: «Разделал в ванной, точно тебе говорю. Сейчас кровищу смывать будет, чтобы следов не осталось, вот подожди, позовет нас, выдаст мешки и скажет закопать, а думаешь там что – все что от смотрителя осталось», дальше он услышал испуганный женский всхлип, даже не гадая понял кому он принадлежал, и перестав вслушиваться в происходящее в доме, остановился на том, что может слышать в ванной комнате. Чуть зажмурившись от удара об пол. Деморест вернулся, с бутылью, от которой по мнения Ральфа пахло лесом. И он искренне надеялся, что Анри не будет поить его этой жидкостью. Вода наполняла ванную, но не так быстро, поэтому возможно оборотень ещё все-таки сможет встать нормально. Он уже смирился с тем, что придется положиться на Анри и на этот раз более чем злоупотребить его помощью. Конечно, внутри все сопротивлялось и кричало: «Я сам, уйдите». Но де Рей подавился в себе эту самостоятельность, и повернувшись к инквизитору закрыл и открыл глаза. Вместе с тем открыв рот, и хрипло на выдохе еле слышно произнес:
- Да
Ответа на вопрос, почему же инквизитор, до сего момента столь жестокий и беспощадный, со спокойной душой отправляющий людей на казнь или пытки, вынося приговор, был таким сейчас, Ральф не знал, да и не пытался искать. Чего только стоил жест, сделанный инквизитором сейчас. Непослушные пальцы в теплой ладони Демореста, и кажется, он хотел прижать руку к себе. Когда де Рея вообще последний раз брали за руку, вот так? Оборотню показалось, что он сходит с ума. Ну не мог инквизитор быть настолько заботливым, к нему, сейчас. Или мог, потому что не хотел потерять. Ральф откровенно запутался. А потом его мысли и вовсе отрубило, а в сознание пришло другое. Ему придется принимать ванну, и явно не в штанах… От сапог во время превращения мало что осталось, а вот штаны ещё были похожи на одежду, и прикрывали то самое, что прикрывать все же стоило. Ральф покосился глазами вниз. Ладно, был бы волком, с этим нет проблем, но сейчас он человек. Даже в казематах у него всегда было какое-то грязное тряпье, чтобы прикрыться. С одной стороны ну подумаешь, так или иначе оба мужчины, оборотень в свое время купался голышом с младшим братом, и никто не задавал лишних вопросов. С другой стороны с такими возможностями как сейчас, оставалось под вопросом, как подняться, а уж то, что ему не удастся справиться с крючками и застежками абсолютно не слушающимися пальцами, это и дураку понятно. В конечном итоге, даже если его засунут в ванну в штанах, потом придется их снимать, а не ровен час, оставь его без присмотра, возьмет и захлебнется. Мужчина невольно разочарованно простонал, подтягивая руку к себе и пытаясь с трудом опереться на руку. Через секунду Ральф плюнул на все, что было в голове. По крайней мере, чего Деморест там не видел, и решил, что пусть будет как будет. И снова посмотрел на инквизитора…

Конечно, инквизитор заметил все, что пытался сделать Ральф, и его попытка, забраться в ванную не ускользнула от пыткого взгляда. Дождь на улице, наступающая темнота по всему дому. Человеку давно нужно спать. Хозяину тем более. Даже если он задерживался в своих поездках, возвращался и ложился спать, прося не беспокоить. Ральф внимательно наблюдал за тем, что делает инквизитор. И в тот момент, когда у того съехали очку с носа, ринулся было их поправить, но как то неопределенно дернул рукой, большего не вышло. Когда Анри все-таки решил его раздеть, оборотень только закрыл глаза, про себя умоляя делать это как можно быстрее. Но Деморест толи специально, толи наоборот, чтобы не видеть, был медленным. В этот момент волк мог благодарить кого угодно, что у него не действуют мышцы! Поэтому внизу ничего не зашевелилось и не затвердело. Вервольф облегченно, как ему казалось, вздохнул, а на деле вобрал воздух в легкие с шумным свистом. Нелегко было дышать после таких испытаний. Не переставал он удивляться тому что инквизитор до сих пор рядом. Дальше был подъем. Не из самых легких. Как ни старался держать Ральф себя на ногах, они предательски дрожали и старались разъехаться. Даже когда инквизитор предложил опереться на плечо, оборотень мученически закатил глаза.
Ты сам это предложил…
И практически навалился на Анри всем своим телом, отчасти пытаясь все же распределить его и на ватные конечности. Странно едело, но волк чувствовал, насколько напряглось тело мужчины, с каким трудом ему дался, первый шаг вместе с такой емкой ношей. Оборотень был готов уже свалиться обратно вместе с инквизитором, по крайней мере так, чтобы тот упал сверху, и не ударился не дай бог сам. А то в итоге оба помрут. Но тот словно закричал внутри себя: «Надо» и смог дотащить его до ванной, засунув на половину. Причем Ральф успел задержать воздух, потому как сначала окунулся в воду с головой. Но, как известно, любое тело попавшее в воду становиться легче, посему ноги оборотня Анри закинул куда как быстрее, и легче, чем все то что было выше пояса. Поэтому худо бедно удалось сгруппироваться в оптимальном положении, голова над водой тело под. А не наоборот. Далее жидкость, грозившая быть выпитой полилась в ванную, распространяя аромат смеси хвойных деревьев, и растворилась в воде. Стало тепло, и минут на пятнадцать оборотень закрыл глаза. За это время Деморест успел сходить в комнату, и теперь сидел за спиной. Первое на что обратил внимание Ральф сидя в ванной это порезанное запястье. Он не помнил, чтобы данная вещь имела место быть до отравления. Опустил взгляд и выдохнул.
Все же изучаешь… Что ж изучай. Может, кому-то пользу принесет когда-нибудь…
Минута за минутой проходили в тишине. Ральф старался размять свои руки и ноги. У него получалось. А ещё в идею забралась совсем дурная мысль, о том, что инквизитор тоже весь в крови. Мало того сидит сзади и смотрит в спину. Дурак был тот, кто придумал такую форму ванны, думал Ральф, всеми силами пытаясь развернуться и отползти. Как это выглядело со стороны, было ясно только инквизитору. Но оборотень все таки отполз в противоположный конец ванный, или отплыл… На тот момент было неважно. С адским трудом развернулся, скрипя зубами, с помощью своих непослушных, но немного разработанных рук, подтащил ноги к себе, и уже находясь лицом к Деморесту, снова опустил взгляд. Один черт заберется тот в ванную или нет, было без разницы. Потому что после сегодняшнего дня Ральф в любом случае никому не скажет. Даже думать не будет. А ещё теперь было тепло, и спокойно. Волк смотрел на воду, слушая чужое дыхание, и совсем не слышал своего.

В другое время, со всей своей язвительностью, Ральф назвал бы инквизитора матерью героиней, ведь, только матери ради своих детей даже в самый трудный момент способны на то, что не объяснить простыми законами природы.  Другой стороны, все это случившееся ранее и сейчас было похоже на извращенное отцовство. Когда «отец» не в настроении «сын» наказан, когда заслужил наказании тоже, для воспитательных целей та же методика. И только если с «любимым чадом» случилась беда, тогда «родитель» из кожи вон вылезет, но предпримет все, чтобы «дитенок» был в безопасности. Вот точно сейчас с ним обращался инквизитор. Ещё и временами улыбался, точно как ребенку, который набил шишку запнувшись, или свалившись с дерева. Вроде нужно ругать что не дело сделал, а с другой стороны радоваться что живой руки ноги и голова пока на месте, и минут через пятнадцать дитя снова понесется в сад проказничать… Только почему то оборотню было далеко не до шуток. Он смотрел сквозь воду на запястье, как оно постепенно затягивается и рана перестает кровить. Свежие шрамы было заживлять проще, чем старые, на которые не было сил в свое время. Поэтому те что были на спине и на руках со времен инквизиции заживали неравномерно. Какие то сгладились а какие то ещё были яркими. Но на них сейчас не было никаких сил. Он заращивал их давно и  даже в последствии этих трех лет не мог ещё избавиться от всех явных напоминаний тюремных камер и пыточных. Хотя и этому радовался, ведь будь клеймо или татуировка в таком месте, что не восстанавливается после отрубания, и заживление шрамов было бы абсолютно бесполезным. Наверное это была такая мечта, свести на нет все упоминания и забыть о том, что было. Сколько времени ещё пройдет. Тем временем рана закрылась полностью, оставив легкий розовый рубец, но и на этом Ральф не остановился, наблюдая, как тот постепенно темнеет, разглаживается, запястье покрывается кожей того же цвета и рана исчезает совсем без следа. Куда труднее было исправить то что внутри, заставить работать как и прежде. Чтобы с ним было, будь он человеком? Умер? Нет, совсем нет. Его бы здесь не было. Жил бы в своем имении общался с братом, давно бы служил в армии. А может, был бы женат. Вопрос со спутницей жизни сейчас был более чем не во время. Да и обычные бы девушки ему подошли разве что в качестве матерей для потомства. Они быстрее состариться и умрут. А он ещё будет долго неизменно выглядеть. При хорошем раскладе конечно. Посему ещё лет с восемнадцати решил ходить в «женихах», а после инквизиции и подавно… От мыслей отвлек голос инквизитора, который напомнил что нужно в скором времени менять воду. Затем он казалось, заснул, судя по тому, что не обратил даже внимания на то, что собственные волосы погрузились в воду. Ральф хотел было предупредить мужчину, чтобы тот не заснул, пытаясь произнести: «Мсье Анри», чтобы привлечь внимание. «Мсье» затерялось где-то внутри глотки, «Анри» получилось достаточно хриплым, а вот последующее «Черт» достаточно отчетливым, потому что оборотень при движении оперся на непослушную руку, и благодаря её успел нырнуть под воду, нахлебаться воды и закашляться, а вода видимо на время прочистила глотку, отчего последнее слово получилось громким вкупе с надрывным кашлем…

Деморест и правда заснул, это Ральф понял позже, когда прокашлялся, и заметил несколько сонный взгляд.
Кто бы мог подумать…
Тем временем в ванную полилась ещё горячая вода, и сильнее запахло лесом. Хотя к тому времени оборотня уже немного припекало, и свариться он не хотел. Благодаря своему пламенному порыву, де Рей даже успел смыть кровь с волос, и был сейчас практически чистым. Осталось только вылезти и вытереться - ну как «новенький». После тишины нарушенной кашлем, инквизитор все таки решил заговорить, и заданный оборотню вопрос, по меньшей мере ввел того в ступор. Он уставился на инквизитора, с отчаянным желанием покрутить у виска…
Одеяло… Какое к черту одеяло? Три года спал без кровати…
Но на этот раз оборотень только вздохнул и ответил:
- Нет.
Снова хрипло. С трудом. Он старался отвечать сейчас односложно, по сути мог пробовать говорить и предложениями, но даже короткие слова получались у него с трудом, что уж говорить о словосочетаниях. Ещё благодаря этому вопросу и исходным данным в виде спящего инквизитора, на краю ванной, Ральфу очень не хотелось стать персональной грелкой, даже не ближайшее время. Пусть он и в никаком состоянии и за ним нужен глаз да глаз. Но это было превыше его. Казалось, даже уши покраснели от праведного гнева. В то время инквизитор старался отвести взгляд.
Что думаешь мне тоже очень нравиться сидеть перед тобой в таком виде? Голышом? Дудки! А теперь ещё и вылезать придется…
Почему-то внутренний мир мышления вернулся гораздо быстрее, чем оборотень мог управлять своим телом. Вместе с тем, тело уже не казалось таким непослушным, и Ральф, было заикнулся, что ноги чувствует с момента, как увидел инквизитора, правда они один черт не слушаться, но закрыл рот. Удивляясь сам себе. Он кивнул, оперевшись руками о край ванны, и через пару довольно трудных ещё для него телодвижений сидел на краю, крепко уцепившись, чтобы не свалиться обратно в воду, или того хуже на пол и снова спиной. Мало того до полотенца он не дотягивался, и смутно представлял чем все это может кончиться, а вот попросить у инквизитора смелости не хватало. Все-таки кичись не кичись, не он хозяин этого поместья, да и даже текущего положения. Хотя за свешавшимися на лицо прядями волос пряталась добрая тихая улыбка. Такая которую из оборотня никакими щипцами не вытащишь. Он был жив, а вот виновник этого, вернее тот, кого нужно благодарить - «великий и ужасный» и вот уже несколько часов от него не отходит. Вот только какими теперь будут последующие испытания на его шкуре, представлялось с трудом. Улыбка исчезла так же, как и появилась, в никуда, никем не замеченная, Ральф сглотнул и закрыл глаза.

После пары вопросов снова воцарилась тишина, дыхание и капли воды, падавшие с волос с воду. Отельными глухими каплями, ударяющимися о поверхность воды. Ральф теперь слышал их прекрасно. По крайней мере, возможность слушать ведь дом, так или иначе, восстановилась. По сути, теперь он слышал и каждое отдельное дыхание слуг, и всех их вместе и дыхание инквизитора рядом. Чтобы не почувствовать его взгляд на своей спине и ниже, нужно быть не то что оборотнем, а человеком дураком. А Ральф чувствовал его кожей. По сути, от такого взгляда мурашки бы поползли у другого, но не волка. Он прищурился и посмотрел искоса на инквизитора, когда тот брал полотенце с полки и тут же отвернулся его обратно. Что сейчас творилось в голове оборотня, было известно только богам, настала ночь, и контроль над разумом брали звериные инстинкты. Поэтому полотенце, накинутое на плечи, было быстро намотано вокруг бедер, во избежание того, что де Рей мог и не проконтролировать в итоге…
Нет бы ещё посмотрел, а то вставай…
Волк, опираясь на все то же добровольно подставлено плечо инквизитора, шлепал босыми ногами в спальню, оставляя на полу мокрые следы. Инквизитор придерживал Ральфа за пояс, и оборотень не мог не заметить что ещё и чему то улыбается, поэтому чуть съехал, возможно и благодаря неустойчивости своей конструкции, а может и по другой причине… Теперь его заботливо усадили на гору подушек сваленных в углу, и даже поинтересовались прелестями жизни…
Докатились…
С минуту де Рей молчал, думая о том, а нравиться ли ему так, или нет. В любом случае он предпочитал звероформу. Зимой вообще спал внизу около камина, так что смысла не видел заставлять все мебелью и завешивать одеждой. Тем более до сего момента никаких эксцессов в его жизни не происходило. Ну, всыплет ему инквизитор пару десятков ударов кнута по спине, или заставит скушать то или другое. Ну и все. Проваляется в подвале сам дойдет, сам умоется, сам спать ляжет. Что самое странное, хотя для волка это было естественным, сна не было ни в одном глазу. А в таком виде теперь сиди или бока себе отлеживай. По крайней мере сутки. Он посмотрел на Анри снизу вверх и все-таки ответил:
- Если честно, то сплю плохо, мечусь во сне, так что каждый раз будить вас грохотом упавшего с кровати тела, все же не горел желанием, а в остальной меблировке вообще необходимости не видел.
Ну и не врал собственно Ральф, а зачем ему сейчас это было нужно. Опущенный взгляд уперся в окровавленный шелковый халат. Только де Рей открыл рот, чтобы сказать: «А», как инквизитор убежал и как понял оборотень по разговору внизу, за одеялом, мало того, когда инквизитор вернулся разговор не стих а продолжился, поэтому волк сидел прислушиваясь с какой то загадочной улыбкой на лице, поглощая новые сплетни об инквизиторе… Когда тот вошел, Ральф смотрел на него уже с веселыми искорками в глазах…
Сам значит закопает, да ну как же… Разделил, аха щас, одну часть в пододеяльник, другую в одеяло, оставшееся в простынь и вон из дома, чтобы никто не понял… Ага…
Инквизитор ринулся заправлять одеяло, что оборотень удостоил лишь скептическим взглядом, как и одежду, думая о том, а чего бы инквизитору самому не переодеться, на его стандартный вопрос, ответил обыкновенным:
- Постараюсь…
И оплошал, само собой штаны он успел одеть, даже полотенце убрал, уже не обращая внимания на инквизитора. Даже встал, но глупо и неуклюже запнулся и полетел прямо на Демореста. Рефлексы не спасли, Ральф завалился вместе с инквизитором и заправляемым им одеялом, прямо на подушки. Нос к носу. А потом понял, что слова: «У тебя глаза красивые…» произнес вслух…

Что ожидал Ральф от падения – конечно порцию брани, и брани отборной. Мало того, инквизитор ещё успел запутать в одеяле, что выдавало его неумение заправлять постельное белье и волнение… Оборотень успел кое-как выставить руки, которые тут же согнулись, поэтому Анри мог сейчас чувствовать практически всю тяжесть тела де Рея. Он и чувствовал. Скомканное одеяло с пододеяльником, все ещё окровавленный шелковый халат и спальные штаны из атласа. Кое-где всего несколько миллиметров ткани отделяли тела, друг от друга…
Под стеклами? Это шутка? Почему я всегда купался в синеве гнева? Каждый раз? Даже когда ты носил очки…
Они обжигали друг друга дыханием, теплый воздух словно распалял губы. Они стали чуть темнее, даже не смотря на общую бледность благодаря отравлению. Тело инквизитора чуть дрожало под волком…
Тяжело? Холодно? Черт… отвратительно да?
Он смотрел в омуты глаз Анри хоть и пристально, но с испугом и волнением и понимал что тонет… Что все что было до этого момента, с большой скоростью летит к чертям. Хотя возможность и была остановиться, уцепившись за самый край, остановиться и сделать вид, что ничего не было, сухо извиниться и жить как ни в чем не бывало, Ральф этого делать не спешил. Он, как и любое животное, сейчас очень остро чувствовал запах тела инквизитора. Его кожи, волос, и кое-что ещё, о чем в другое время де Рею было бы стыдно сказать. Сейчас все это не казалось неприятным ему самому, оно сводило с ума разум, и оборотень отчаянно боролся с этим, чтобы не пустить все прахом. Он наслаждался запахом тела, ещё не таким сильным, как бывает в другие моменты… А ещё было тепло, даже жарко и гораздо приятнее чем просто сидеть в горячей воде в ванной. Казалось Ральф пользовался тем, что инквизитор не может выпутать руки и не двигался, хотя утверждать то, что Деморест пробовал сейчас их освободить было бы ошибкой… Какое то время он молчал, смотря на оборотня, позволяя тому тонуть в синеве глаз, потом все таки дернулся пытаясь освободить руки… губы обожгло, пусть это длилось всего секунду, дальше горячее дыхание ушло в строну на щеку, скулу и почти исчезло…
Нет… Нет! НЕТ!!!
Теперь Ральфу исправлять что либо было бы поздно, взгляд стал сумасшедшим, может даже бешенным. Он уже не слышал как Анри был разочарован неудачей. Сердце в груди долбилось как бешенное, прямо в ребра…
Можешь убить меня, отравить, отрубить голову, избить до смерти. Нет, завтра я сам пойду на плаху… Но сейчас…
Он наклонился ближе, инстинктивно провел носом по щеке Демореста и накрыл его губы своими, неумело, медленно, с какой-то дикостью, которая постепенно превращалась в неистовство, стал целовать его губы, осторожно, словно прося разрешения, проникая языком в рот, пробежав им по лини зубов, нёбу, и добравшись до языка Анри… Свои дикие и сумасшедшие глаза он закрыл, может быть молясь о том, чтобы его не убили за эту выходку сразу…