Одри Флоренс де Миель, *улыбнулся* А обязательно зачем-то, леди? Я не боюсь, вы не боитесь; кто-то боится - это так естественно, разве нет?
Играть с людьми... миледи, если бы я себе ещё и позволял... я считаю это зазорным, но между тем, делаю это, порой неосознанно, и если бы я хоть отчасти не котролировал себя, это было бы слишком тяжёлым камнем на чаше моих недостатков.
Мне близок взгляд на войны одного героя книги... к сожалению, не помню точно цитаты... хотя, минуту.
"
– Неплохо. Вот это.
Маленькая девочка в драном платье, грязная, растрепанная сидела рядом с развалинами, держа в руках такую же грязную куклу, и смотрела в объектив огромными, печальными, мудрыми глазами. Вокруг метались люди, спасатели выносили из завала раненого, рыдали родственники, шепчущейся кучкой стояли любопытные. Над местом катастрофы оседало облако пыли, вился дым. А ребенок продолжал смотреть на мир с недетским выражением смирения и спокойствия, прижимая к груди резиновую куклу.
– Это напоминает… Помнишь материалы с Нюрнбергского процесса? Фотография девушки из концлагеря. Она среди других заключенных ждет похода в газовую камеру. Все уже раздеты, и она обнаженная сидит на переднем плане, прикрывая грудь рукой. У нее такие же покорные, печальные глаза. Мадонна двадцатого века. А это – Мадонна двадцать первого.
– Ваши слова было бы лестно услышать автору. Это высокая оценка.
– Нет. Фотограф всего лишь снял то, что увидел. Но не он был режиссером, не он вызвал боль в глазах ребенка.
Он не создатель катастрофы.
-
Мир не представляет никакой ценности. Мир - это покой, значит, отсутствие движения и развития. Катастрофы являются тем толчком, который возбуждает в людях творческую энергию, перетряхивает их, заставляет видеть новое. Не слюнявые пейзажики и натюрморты, а вот это. То, что оживляет их собственную душу"
Четкие лица - как будто сошедшие Боги
В сумерках масок свой призрачный сон создают
Нет ни конца, ни начала у вечной дороги
Только истерся контекстом последний приют
